© 2015 galina sviyazsk_7

Художественная колония Свияжска конца ХХ – начала XXI вв. Г. Тулузакова

Кандидат искусствоведения Галина Тулузакова

Художественная колония Свияжска конца ХХ – начала XXI вв. *

Территория, на которой расположен заповедный остров-град Свияжск пережила несколько волн колонизации – от момента его основания и до наших дней. Слово колония многозначно. Среди его значений можно найти – поселение выходцев из другой страны; общежитие лиц, поселенных или поселившихся для совместной жизни с той или иной целью; учреждения специального назначения (колония заключенных); поселение, общежитие однородных больных, устроенное с лечебными целями (колония умалишенных). [2] Все эти виды колоний несложно обнаружить в истории Свияжска. К ним можно добавить еще одну – колонию художников, возникшую в Свияжске в конце 1980-х годов.

Понятие «художественная колония» широко используется в отечественном искусствоведении, но все же само явление только находится в процессе научного осмысления и исследования. Во всяком случае, в терминологическом словаре изобразительного искусства 1997 года этот термин отсутствует. [3] В зарубежной практике художественная колония определяется как место, где собираются и живут творчески активные художники, взаимодействуя друг с другом. Художники могут быть кем-то приглашенными специально, или они выбирают какое-то место целенаправленно, или художественная колония складывается стихийно. Чтобы место поселения становилось именно художественной колоний, художники здесь должны собираться или жить в течение длительного отрезка времени.

Художественные колонии первоначально возникали в 19 и начале 20-го века в Европе и Америке как движение из города в деревни. Между 1830 и 1914 гг. около 3000 профессиональных художников приняли участие в массовом движении из городских центров в сельскую местность, и проживали с различной продолжительностью в более чем 80 общинах. Существовали три главные формы этих поселений:
- поселения временные и с ежегодно колеблющейся численностью художников – в основном приезжающих на летний сезон (например, Онфлер, Живерни, Фраукимези, Волендам, Вилинхаузен);
- поселения, в которых часть художников бывали наездами, а часть осталась на постоянное место жительства (Аренсхооп, Барбизон, Конкарно, Дахау, Св.Ива, Ларен, и Скаген);
- поселения, в которых основная часть – это стабильная группа художников поселившихся навсегда (Eгмонд, Синт-Мартенс-Латем, Ньюлин и Ворпсведе). В таких поселениях художники непременно покупали или строили свои собственные дома и студии.

По всем формальным показателям поселение художников в Свияжске можно назвать художественной колонией, в которой совмещались признаки разных вариантов из приведенной классификации художественных колоний с корректировкой на специфический уклад советской жизни: в основном приезжали на летний период, но все приобретали собственные дома как дачи. Свияжские «дачно-летние» художники активно взаимодействовали, бытовое и творческое общение тесно переплеталось. Группа казанских «свияжцев» была небольшая, но стабильная и существовала около двадцати лет. У Свияжской художественной колонии есть точная начальная дата – 1989 год, именно в этот год горожанам было официально разрешено приобретать дома в деревнях и селах, а Свияжск в советское время городского статуса не имел. Рассмотрение истории свияжской художественной колонии логично ограничить 2008 годом, поскольку со строительством дороги Свияжск перестал быть островом, что формирует новые реалии жизни и открывает новую страницу его истории.

Возникновение художественной колонии имеет свою предысторию. Свияжск всегда был местом паломничества, не только религиозного, но и культурного. Важными звеньями культурного освоения Свияжска в советское время были летние практики Казанского художественного училища, которую в разное время проходили будущие «колонисты»; многолетняя, с 1964 по 1988 год, реставрация фресок Успенского собора бригадой московских художников-реставраторов под руководством Иннокентия Петровича Ярославцева; ежегодный отпуск в Свияжске в 1980-е гг. тогда еще казанского журналиста и режиссера документального кино Марины Разбежкиной, которая притягивала к Свияжску творческих людей; формирование и открытие Свияжского филиала Музея изобразительных искусств ТАССР в 1987 г.

В 1989 году в Свияжске приобрели дома Марина Степанова – архитектор-реставратор, художники – Татьяна и Евгений Голубцовы, Рашит Сафиуллин, Анатолий Егоров, в 1990 – ювелир Сергей Коробцов и его жена Людмила, искусствовед, в 1992 – художники Николай Степанович и Илья Николаевич Артамонов, дома здесь приобретали музейные сотрудники – искусствовед Яков Вайсфельд, Маргарита Обшивалкина, Вера Немтинова.

Свияжск особое место, соединяющее в себе умиротворяющую красоту природы, великую историю, а с другой стороны – зримый образ насильственного уничтожения целой цивилизации, явление бездонности зла и жестокости, в которые может впасть человек. Намеренная трансформация святого места в тюремный лагерь, а затем в больницу для умалишенных, которая являлась социальным «жизнеподдерживающим» ядром уже и не города, но еще и не окончательно деревни (на градообразующее предприятие психбольница не тянула), первоначально, вероятно и имела кощунственный замысел, но затем стало лишь обыденным приспособлением под практические нужды готовых построек, с которых все больше стирался сакральный смыл. Деградирующие, спивающиеся местные жители, ощущение временности и неудобства неустроенной бытовой жизни (как пример, пока лед не встал осенью или не прошел ледокол весной, умирать было нельзя, поскольку кладбище напротив острова), – все это формировало действительно странную реальность Свияжска конца 20 – начала 21 века. С другой стороны, благодаря искусственному островному положению, умирание Свияжска было медленным и естественным, имевшим свою органичную, хоть и болезненную эстетику. С противоположного берега Свияжск иррационально выступал из водной глади призрачным, почти сказочным чудо-островом. Изнутри сквозь сонную, заторможенную обыденность деревенской жизни так же иррационально в сохранившейся храмовой архитектуре и древнерусской живописи проступали следы интенсивных духовных поисков и интеллектуальной жизни; в остатках городской застройки проявлялись черты устоявшегося, отлаженного быта уездного города; в брутальных местных жителях просвечивалась изначально здоровая основа и природный, ничем неистребимый юмор; повсеместные заросли высоченного сорняка, свободно блуждающие по острову коровы, кони и бездомные собаки воспринимались не столько признаками запустения, сколько все пробивающими витальными силами самой природы, а основным жизнеобразующим источником Свияжска все же была не психбольница, а как и столетия назад, оставалась Река.
Свияжск на рубеже тысячелетий соединял в неразрывное целое невероятные, предельные контрасты вечного и суетного, высокого и низкого, духовного и физического, природного и рукотворного, созидающего и разрушающего, гармоничного и ущербного, унылого и забавного (эти противопоставления можно продолжать бесконечно). Все это сконцентрировано на небольшом участке земли так мощно, что поневоле само место настраивает на размышления о смысле бытия человека.

У Свияжской художественной колонии есть своя особенность. Художники, которые здесь селились, изначально не были станковистами. Сергей Коробцов – ювелир, Анатолий Егоров – прикладник-гобеленщик, Николай Степанович и Илья Николаевич Артамоновы, Евгений Голубцов – художники-проектировщики, так же как и Рашит Сафиуллин, который много работал в театральной и кино-декорации. При этом Артамоновы, Голубцов и Сафиуллин связаны с творческой экспериментальной художественной студией Сенеж, которую с полным основанием можно назвать советским Баухаузом. Ежегодное, в течение многих лет, участие в семинарах сенежской студии отточили пластическое мышление, но именно благодаря Свияжску они теперь известны и как мастера станковой живописи.

Свияжск мощно повлиял на всех. Особенно кардинально на Сергея Коробцова. Приобретя дом в Свижске по бытовым мотивам, поскольку не было возможности купить квартиру в Казани для большой семьи, он очень быстро отошел от ювелирного дела, начал писать иконы, и вскоре стал иереем церкви Св. Константина и Елены. Жизнь отца Сергия нельзя назвать иначе как подвижничество, ибо он поддерживал храм в надлежащем виде и почти в одиночку восстанавливал иконостас. Иконы отца Сергия не только предметы культового назначения, но произведения искусства, в которых отражается один из этапов становления современной иконописи не только региона, но и новой России. В данный момент в храме установлен типовой иконостас, но иконы и сама жизнь отца Сергия составляют значимый факт истории современного Свияжска, что придает иконам музейную значимость.

Разные пласты жизни и образа Свияжска преломляются в работах «свияжских колонистов».
Николай Степановч Артамонов, заслуги которого в становлении художественного проектирования Казани и Татарии середины прошлого – второй половины 20 века трудно переоценить, в работах свияжского цикла раскрылся как тонкий лирик. В его небольших, почти миниатюрных по формату пейзажных композициях, реалии Свияжска приобретали идиллический образ. Элементами этой идиллии являлись природа, храмы и пасущиеся свияжские коровы. Люди в эту идиллию не вписывались. Безмятежность мечтательного настроения создавались не только выбором мотива, лаконичным отбором деталей, но и тонкой, построенной на нюансах, гармонией пастельной колористической гаммы, неактивным, но ощутимым разнообразием фактур.

В живописных работах Анатолия Егорова мы тоже видим идиллию. Это «взгляд из огорода», когда на минуту оторвавшись от бесконечных огородных летних забот – посадки, прополки, полива, – взгляд вдруг открывает изысканные орнаменты зарослей сорняков, музыкальный ритм покосившихся штакетников, сквозь которые прорываются широта и спокойствие реки, торжественное величие храмов. Художник направляет наш взгляд по крутым склонам острова ввысь. Отрывая от суетного, обычного, приземленного, Свияжск раскрывает свою невероятную красоту. Храмы и река являются камертонами вечности, но одновременно нераздельными элементами цельного узора обычной жизни. Любовь к чистым краскам, вполне логичная для художника-гобеленщика, умение переплавлять визуальный мотив в декоративное целое, сохраняя при этом пространственные и объемные характеристики, собственная интерпретация опыта европейского и русского импрессионизма и постимпрессионизма в сочетании с личной теплой интонацией, позволяют Анатолию Егорову создавать композиции, где простота и непосредственность впечатления соединяется со сложнейшей живописной пластикой.

Средством пластического высказывания для Ильи Артамонова является вещь. Вещи всегда создаются людьми и для людей, и они способны рассказать о человеке почти все. Вещь есть образ мира, она всегда что-нибудь да значит, что-то достигает или обеспечивает. Внешне вещь проста, очевидна и устойчива, но содержание ее, напротив, сложно, проблематично и ненадежно, оно может оказаться и тайной, и банальностью. Люди уходят, а вещи остаются, и через них мы погружаемся в чужие судьбы. В рельефах и живописных композициях Ильи Артамонова трансформируются разнообразные фактуры Свияжска – потрескавшихся фресок, проступающего сквозь побелку кирпича крепостных стен, шершавых старых досок покосившихся заборов, и, особенно, сарайчиков, сколоченных из чего попало. Эти реальные фактуры преображаются в фактуры живописной поверхности. Контрасты цвета, геометрических форм, текстур фанерных рельефов свияжской серии на первый взгляд абстрактны, но в действительности фиксируют обычные вещи: проржавевшие старые бочки, в которых собирали дождевую воду для полива, добротные чугунные печные заслонки, бабушкины зингеровские вечные швейные машинки, маленькие свияжские бани, разрушенные нежилые дома, в которых, тем не менее, продолжалась своя жизнь. Непривычным оказывался взгляд на привычные вещи – художник выбирает неожиданные ракурсы, точки зрения, срезы или приемы фрагментирования. Информация кодируется в пластических формах и в работах Ильи Артамонова изначально мыслится двойная игра – с изображением и со зрителем. Произведения художника отличают просчитанная выверенность соотношений всех элементов композиции, стремление к законченности, сделанности, где первоначальный импульс не выплескивается непосредственно, а эстетически осмысливается.

У Рашита Сафиуллина, казанского москвича, признанного мастера театральной и кинематографической декорации, Свияжск также является основной темой станковых произведений. Его больше, чем всех остальных интересуют жители Свияжска. Сюжеты его работ охватывают разные стороны настоящей свияжской жизни, его главные персонажи – мужички с помятыми лицами и судьбами, в которых иногда узнаются реальные свияжские персонажи, колоритные бабки, мальчишки с удочками и сам Свияжск. Тематически работы выстраиваются в циклы – люди и река: лодки, рыбалка, брошенные старые баржи; люди на берегу: ждущие пароходиков с «большой земли», или поднимающиеся на гору, копающие картошку или отдыхающие за самоваром, картинки немудреного деревенского быта, где в доме собираются вместе люди, коты и козы; свияжские пейзажи – от взгляда из беседки на речные разливы до воображаемой реконструкции канувшего в Лету чудного, еще не искореженного города.

Работы Рашита Сафиуллина – это не описание быта, а притча, иногда насыщенная библейской величественностью, иногда становящаяся веселой народной байкой. Он любит придавать видимой картинке символическое значение. Элементы примитивизма, которые художник намеренно использует для снижения пафоса грамотно выстроенных композиций, точно выражают смысловое наполнение. Мировоззренческая эволюция художника идет от напряженного, почти трагического размышления о Свияжске как отражении нашей жизни вообще, к более жизнеутверждающему и радостному ее восприятию. Если раньше на первом плане, перед прекрасными соборами могло быть сухое дерево или развешенное на заборе постиранное больничное белье, то теперь это лубочный образ острова-града Свияжска (цикл «Свияжск. Времена года» 2010). В этом Свияжске краски только яркие и радостные, снег невероятно белый, а солнце «красное», нет горя и печали, и народ безмятежен и благодушен. Праздничные образы в полной гармонии живут только в воображении, но воображение также важно, как и реальность.

Совершенно особое место Свияжск занимает в творчестве Евгения Голубцова, но и Евгений Голубцов особый художник для Свияжска. Все составляющие жизни Свияжска становятся отправным моментом для творчества, но переплавляется в иное монументальное полотно – единое по образной структуре и художественному языку. Каждое произведение, будь то фигуративная живопись, включающая христианские и мифологические сюжеты, деревенская тема, натюрморты и абстрактные композиции, становится частью единого целого. Свияжск определил не только мировоззренческую, но и пластическую концепцию Евгения Голубцова.

Реалии окружающего мира или субъективность чувств отражаются в произведениях Евгения Голубцова не непосредственно, а пропускаются сквозь призму культурных реминисценций. Источником творчества становятся вечные темы и образы искусства, которые он свободно переосмысливает, сливая разные исторические традиции и художественные языки. Точки опоры – христианское искусство (как древнерусское, православное, так и западноевропейское), а с другой стороны – русский авангард начала 20 столетия, в первую очередь супрематизм. В образной структуре, вместе с тем, можно встретить апелляции к самым разным художественным стилям, когда детали композиции, колористические сочетания или сюжет заставляют вспомнить Нидерландскую живопись 15 века или искусство Голландии 17 века, постимпрессионизм, русский символизм или народный лубок. Художник как бы ощущает фундаментальное единое основание искусства при всем многообразии его конкретных проявлений. Высшие ориентиры – Андрей Рублев, прикоснувшийся к Божественной гармонии духа, Джотто, соединивший мир небесный с миром земным, супрематизм Малевича как символ поиска сущности живописи, осмысление ее исходных начал и первоэлементов.

Понимание несовпадения явленного и сущностного приводит к отказу от простого описания, а выявление нематериального мира идей и чувств требует фиксации в конкретных формах. На этом стыке и рождается искусство знака, символа, выстраивающего непростые ассоциативные цепочки, передающего субъективное ощущение человеком реальностей, как внешнего мира, так и мира внутреннего, поскольку для художника живопись, это язык, способный фиксировать как видимое, так и невидимое.
Одна из главных идей искусства 20 века – это поиск пределов, желание докопаться до истоков, познать изначальные причины, обозначить возможные границы и, как следствие, это доведение до логического конца, полной исчерпанности разных направлений развития. Вместе с тем, вечные темы невозможно исчерпать и ответы на вопросы о смысле жизни, смерти и творчества для Голубцова лежат в осмыслении того багажа культурных традиций, которые накоплены европейской цивилизацией.

Он любит традиционные сюжеты, точнее отсылку к ним, поскольку канонических сюжетов как таковых нет, а есть фрагменты, ассоциации с «Благовещением», «Несением креста», «Распятием», «Оплакиванием». Сам смысл сюжетов получает иную интерпретацию – Распятие трактуется как Вознесение, Руфь как идея вечной женственности, Оплакивание как тишина скорби и так далее. Древнерусское искусство непосредственно влияет на формирование живописной системы. Такие принципы, как развитие изображения в пределах плоскости холста, деформация фигур, уплощение предметов, синтетическое совмещение в одном изображении различных сторон видимого, элементы обратной перспективы, сопоставление больших цветовых плоскостей, идут именно отсюда. При этом стремление к лаконичности высказывания, экономии выразительных средств, варьирование живописных фактур – это трансформация опыта искусства начала 20 века в свою индивидуальную пластическую систему.
Тема вечности бытия находит выражение не только в использовании евангельских сюжетов и античных мифов, но и в обращении к образам деревни. Простота и изначальность самого естественного уклада жизни выражается языком, соединяющим чистую непосредственность фольклора и лубка с изощренной упрощенностью живописной системы Малевича. Женщины с рыбами, рыбаки, веселые разлапистые, чуть несуразные сарайчики, разноцветные полосатые заборы и крыши – в этом можно узнать бытовую сторону Свияжска, но сведенную художником до краткой емкости формулы.

В работах Голубцова тонко и сложно соединяются высокие духовные переживания с самоценностью формальных изысков, эстетским любованием игрой линии, цвета, фактуры. Его любимые приемы – неожиданные построения композиций, изображение срезанных силуэтов, движение фигур за стену, ствол дерева, раму картины. Он варьирует тему раздвоения, ритмически повторяя или противопоставляя однотипные фигуры или формы. Такими скупыми методами в их разнообразной модификации художник выстраивает свои, зачастую очень разные по смыслу сюжеты. Многие элементы переходят у него из картины в картину, приобретая символическое значение и объединяя работы между собой. Художник пишет как бы одно большое полотно, где каждое конкретное произведение – его фрагмент, обладающий всей законченностью целого. Цвет по большей части декоративен, Голубцов предпочитает разрабатывать взаимоотношения плоскостей и поверхностей, чем объемов и пространств, хотя в последнее время он периодически делает попытки вырваться в трехмерное измерение.

Одна из любимых игр – отсутствие четкого перехода от декоративного к изобразительному, от формального к содержательному, точнее постоянного перетекание одного в другое. Так, он любит вытягивать фигуры до любых размеров, что они воспринимаются как окрашенные поверхности и только не сразу замечаемые детали придают им действительный смысл, или насыщение предметами пространства дает впечатление абстрактной картины и лишь со временем глаз начинает различать конкретность предметов, что, впрочем, может строиться и наоборот.
Любовь к игре формами в чистом виде проявляется в абстрактных композициях – он свободен в выборе объекта трансформации форм – играя линиями или цветными пятнами, или того и другого одновременно.
Пиетет художника перед вещью, которая понимается как образ мира, часто уже ушедшего, раскрывается в его натюрмортах, разнообразие смысловых оттенков которых бесконечно. Ступки, горящие свечи, жернова, катушки с намотанными нитями – символы краткости жизни; цветы, рыбы, полные крынки – символы ее радости и полноты. Главным носителем информации все же остается пластика – линия или цвет, который в натюрмортах последних лет приобретает особую, даже не столько колористическую, сколько энергетическую насыщенность, заставляя на глубинном чувственном уровне ощущать бесконечность тока жизненных сил.

В его работах важно все. Не случайно такое большое значение придается основе – он любит старые доски свияжских заборов, открытая текстура которых работает на создание ощущения брутальной архаики, живописный образ ненавязчиво вписывается на уже обработанную временем поверхность. Эстетическое значение придается и контрасту плоскостной живописи и специально выделенной толщины дерева. Он может придать криволинейную форму краям основы абстрактных композиций, как бы приглашая начинать игру с самого начала, а в других случаях он доводит до идеальной гладкости поверхности и четкой геометрии формата. Гармония духовного и чувственного, спокойная созерцательность, мудрое приятие исконного хода вещей, поиск моментов радости в жесткой детерминированности бытия и рождение чувства умиротворения – все это составляет сущность искусства Евгения Георгиевича Голубцова.

Свияжск так или иначе отражается во всех произведениях Голубцова, но синтетический, монументальный образ Свияжска возникает в многочастных композициях, близких к панно, замещающим монументальные формы – триптихе «Свияжск», 1990, где точно отобраны характерные приметы Свияжска, обращены в образы-знаки, полные символов – пустынная линия берега, край лодки, собака и следы былой жизни «утопленного» города, которые время от времени выбрасывает река на берег – гвозди, ключи, кресты. Последний по времени создания пятичастный полиптих «Свияжские хроники», 2010 – это простой, но бесконечно глубокий образ Свияжска, где жизнь обычного человека от рождения до смерти вплетена в жизнь природы и духа, где реальное и идеальное, видимое и невидимое взаимообусловлены и течение обычной земной свияжской жизни становится иконным Житием.

БИОГРАФИЧЕСКИЕ СПРАВКИ О ХУДОЖНИКАХ
(в алфавитном порядке)

Артамонов Илья Николаевич, р. 1960 г., Новосибирск. Художник-проектировщик, дизайн интерьеров, выставок; живописец, график, автор произведений декоративно-прикладного искусства. Окончил Казанское художественное училище (1975-1979), Ленинградское высшее художественно-промышленное училище им. В.И. Мухиной (1979-1984). С 1985 по 1991 год участвовал в ежегодных семинарах Центральной экспериментальной студии Союза художников СССР на творческой даче «Сенеж» под руководством М.А. Коника. Номинант Международного фестиваля «Мастер-класс 2000» в Санкт-Петербурге (2000), грант Wurlitzer Foundation, США (2005), персональная выставка в фешинской студии в Taos Art Museum&Fechin House, Taos, США (2007), Заслуженный деятель искусств Республики Татарстан (2011). Среди наиболее значимых реализованных проектов (в соавторстве с Н.С. Артамоновым) в Татарстане оформление санаториев (1985-1989), Геологического музея Казанского государственного университета, Музея естественной истории Татарстана (2008) и многих других. Произведения находятся в коллекциях ГМИИ РТ, Музее истории Свияжска, Музее декоративно-прикладного искусства «Царицыно», Москва, частных коллекциях России, Голландии, Швейцарии, США, Франции.

Артамонов Николай Степанович (1930, Новосибирск – 2014, Казань). Художник-проектировщик, живописец, график, автор произведений декоративно-прикладного искусства. Окончил КХУ (1948-1958, с перерывом на службу в армии, где работал декоратором и актером в драмтеатре Тихоокеанского флота). В 1972-1976 гг. ежегодно принимал участие в двухмесячных семинарах Центральной учебно-экспериментальной студии Союза художников СССР на творческой даче «Сенеж» под руководством Е.А. Розенблюма и М.А. Коника. Заслуженный деятель искусств Татарской АССР (1980 г.) Во многом благодаря его работам в 1960 -1980-е гг. художественное оформление и дизайн республики, в первую очередь в Казани, были подняты на новую качественную ступень, став предметом профессионального творчества. Среди его реализованных проектов оформление таких знаковых для Казани середины 1960-х – начала 2000-х гг. объекты как кафе «Елочка» (1966), реконструкции здания и парка Музея изобразительных искусств ТАССР (1967), ювелирный магазин «Яхонт» (1967), Международный молодежный лагерь «Волга» (1967, соавтор А.А. Спориус), Дворец культуры химиков (1968), Дом татарской кулинарии (1969-1970, соавторы В.И. Охотин и А.А. Спориус), Геологического музея КГУ (2002, совместно с И.Н. Артамоновым), Музей естественной истории Татарстана (2005, совместно с И.Н. Артамоновым и А.П. Леухиным) и многие другие. Работы в ГМИИ РТ, Музее истории Свияжска, частных коллекциях России, Голландии.

Голубцов Евгений Георгиевич, р. 1949, Казань. Художник-проектировщик, живописец, график. Окончил Казанское художественное училище (1964-1968). Участник ежегодных семинаров художественного проектирования экспериментальной студии Союза художников «Сенеж» по мастерской М.А. Коника, Москва (1974-1989), консультант студии «Сенеж» (1987-1989). Член Союза художников СССР (России) с 1977. Заслуженный деятель искусств Республики Татарстан (2010), награжден медалью Российской Академии художеств «И.И.Шувалов, к 250-летию образования Академии художеств” (2010).
С конца 1960 автор проектов художественного оформления многочисленных объектов Республики Татарстан и Российской Федерации, среди которых Дворец культуры нефтяников Альметьевска (1978), павильон ТАССР на Международной выставке в Лейпциге, Германия (1980), выставки, посвященной 45-летию Победы, Казань (1990), проект Музея книги в Доме Пашкова, ЦБ им В.И.Ленина, Москва (1988) , Музея А.И.Герцена, Москва (1989) и др. Руководитель известной в Казани в 1970-1990-е годы «Группы №17», проектировавшей оформление таких объектов как бары «Бегемот» (1978), «Перекресток» (1985), ресторана «Казань» (1980) и многих других.
С 1968 г. участник городских, республиканских, всесоюзных и международных выставок, с 1990 по 2010 ежегодно участвовал в выставках в Нидерландах на галерейных и музейных площадках.
Работы находятся в коллекциях Государственного музея изобразительных искусств Республики Татарстан, Казань, Музее истории Свияжска, Свияжск, Музее декоративно-прикладного искусства «Царицыно», Москва, Музее духовного искусства Тер-Апела, Голландия, частных коллекциях России, Германии, Голландии, США, Швейцарии.

Егоров Анатолий Николаевич, р. 1948, Казань. Художник декоративно-прикладного искусства (гобелен), живописец. Окончил Московское высшее художественно-промышленное (Строгановское) училище (1970-1975). Лауреат премии Министерства культуры Республики Татарстан им. Б.Урманче (2005). Основные произведения в области декоративно-прикладного искусства – гобелены Старый фонтан, 1991, Свияжск, 2004, Зима. Казань, 2003. Живописные произведения находятся в ГМИИ РТ, Свияжском Музее истории Свияжска, частных коллекциях России, Великобритании, Голландии, Греции, США,

Сафиуллин Рашит Талгатович, р.1949, Бугульма. Живописец, график, эмальер, плакатист, декоратор, художник книги, театра, кино и анимации, дизайнер интерьеров, экстерьеров и выставок. Окончил Казанское художественное училище (1964-1968), С 1972 по 19 76 год участвовал в ежегодных семинарах Центральной экспериментальной студии Союза художников СССР на творческой даче «Сенеж» под руководством М.А. Коника. Художник-постановщик спектакля «Гамлет» У. Шекспира (1977, Театр Ленинского комсомола, режиссёр А.Тарковский);, «Сон в летнюю ночь» У. Шекспира (1982, ТЮЗ, Казань), художественного фильма «Сталкер» (1979, Мосфильм, режиссер А. Тарковский), «13-й Апостол» (Арменфильм, 1987, режиссёр Сурен Бабаян), «Время жатвы» (2004, режиссёр М. Разбежкина), мультипликационного фильма «Гармонист» (киностудия Аниматек, режиссёр С. Быченко, 2003) и многих др. Живописные работы находятся в собраниях ГМИИ РТ, Музее истории Свияжска, частных коллекциях в России, Великобритании, Германии, Швеции, Японии.

Список источников и литературы
1. Словарь иностранных слов русского языка. http://www.onlinedics.ru/slovar/inyaz.html
2. Аполлон. Изобразительное и декоративное искусство, архитектура. Терминологический словарь. М., 1997.
———————————–
* Настоящая статья, любезно предоставленна автором для публикации, является текстом сообщения, читанного на конференции Историко-культурное и духовное наследие Свияжска. 14-15 ноября 2014
Статье предпослана работа Рашита Сафиуллина «Дневная звезда».
———————————–

Работы художников также в алфавитном порядке, каждую можно увеличить, кликом по изображению.

Артамонов Илья Николаевич

Артамонов Николай Степанович

Голубцов Евгений Георгиевич

Егоров Анатолий Николаевич

Сафиуллин Рашит Талгатович



Один отзыв

  1. Nathalie
    24.08.2015 в 21:32 | #

    Спасибо Галине Тулузаковой за интереснейший рассказ о свияжских художниках! Спасибо Галине Соколовой за публикацию!

Ваш отзыв

Ваш e-mail никогда не будет опубликован. Required fields are marked *

*
*

Вы можете использовать следующие теги: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <strike> <strong>