Бабаева Елена Владиславовна
Бабаева Елена. Детство
Бабаева Елена. Мои поиски
Рудольские. Большой Порек
Владислав Николаевич Рудольский
Констанция Николаевна Рудольская
Мама -Валентина Филипповна Рудольская
Родители. Большая Мартыновка
Мамины Фотографии
Зимой 1960 года мы переехали в город Волгодонск на улицу Волгодонская. Это была самая первая улица в городе. Наш дом был самым последним на улице, дальше был пустырь и строился городской хлебозавод. Дом был двухквартирный. По площади квартира была даже меньше, чем наша в Новосолёном, зато в доме была большая веранда с окнами во двор. И, кроме того, здесь были все удобства! В Солёном дом наш был без удобств, туалет был во дворе, воду носили из колонки, а отапливались и готовили на печке, которая топилась углём. В новой квартире было паровое отопление, горячая вода (правда, она была техническая и для питья и готовки использовать её не разрешалось), был туалет и главное – была настоящая ванная! В ванной стоял титан, который папа топил дровами – это было его любимое занятие. Он садился на маленькую табуретку, которую сделал сам, укладывал в титан заранее приготовленные щепки для растопки и дрова, и начинал топить. Делал он это очень аккуратно и тщательно, подолгу смотрел на разгорающийся огонь и о чём-то думал.
О чём он думал? О своём нелёгком детстве, или о войне, или о проблемах, связанных с постройкой новой больницы, кто знает? Спросить бы теперь, да нет его давно…
А в Солёном мы раз в неделю ходили в городскую баню и это было событие ещё то! Шли всей семьёй, маленького брата несли на руках, папа нёс большой эмалированный таз, в котором мама сначала мыла Юрика, а потом мыла свои волосы. У мамы коса была по колено и толщиной в руку, промыть такие волосы было не просто, а ведь никаких шампуней не было, мама мыла всем волосы детским мылом. Папа с Серёжей мылись в мужском отделении, а мы с мамой, тётей и маленьким Юрой – в женском. Баня представляла собою длинный барак с двумя залами – мужским и женским, раздевалками и парными. В залах стояли мраморные лавки рядами и выдавались оцинкованные тазы с ручками, которые назывались шайками. В конце зала были краны с холодной водой и кипятком, нужно было идти туда с шайкой и, набрав воду, возвращаться обратно к своему занятому месту. Иногда, по субботам, в бане одновременно мылось по 15 – 20 человек, было очень тесно. Зато после бани нам покупали в буфете газировку, она была такая вкусная, такой сейчас нигде не попьёшь! А дома уже пили чай с пирогами или плюшками, которые заранее пекла тётя Стася. Особенно я любила рыбный пирог – объедение! Когда переехали в Волгодонск, в баню уже не ходили, мылись дома в ванной, хотя в городе тоже была прекрасная баня, здание капитальное с колоннами, там продавались берёзовые веники, был хороший буфет и парикмахерская. Баня эта проработала по назначению до 80-х годов, сейчас там какое-то частное предприятие. Рядом с баней была небольшая ведомственная больница «водников» с поликлиникой, в которой лечились не только работники гидросооружений, но и местные жители, пока не открыли городскую больницу.
Первые дома в городе строились капитальные, в стиле сталинского ампира, с барельефами, с арками, с красивыми карнизами, с высокими потолками. Эти дома стоят до сих пор, сейчас их постепенно стали реставрировать и вновь открылась красота фасадов. Но затем, когда население города стало стремительно расти, постепенно появились «хрущёвки», а потом и ещё более страшные уродливые «Пермские» дома, которые строили в рекордные сроки, на фасадах висели плакаты «Даёшь монтаж – три дня этаж». Так город, который задумывался как красивый южный приморский, превратился в затрапезный провинциальный.
Первые дома Волгодонска. Переулок Почтовый. Начало 50-х годов
Одно из первых строений города на пл. Ленина, на углу было почтовое отделение,
оба крыла – общежития для рабочих
Здание управления гидросооружениями на площади Ленина, постройка 1951 года.
Сейчас здесь располагается администрация города
Таким здание было после постройки (пятидесятые годы)
Вскоре после переезда состоялось открытие первой городской больницы, которую папа строил от начала до конца и заработал на этом первый инфаркт. Власти требовали открывать больницу быстрее, комиссия подписала, а папа – нет. Его стали уговаривать, потом угрожали отобрать партбилет, но ничего не помогало. В результате пришлось строителям всё-таки устранить недоделки и современная больница начала работать. Папа часто уезжал в командировки – «выбивал» новое оборудование, машины скорой помощи, лекарства. Помню такую картинку из детства: утром, чуть свет, в прихожей появлялся завхоз больницы Николай Николаевич Лосаев и, сидя на корточках в коридоре, докладывал состояние дел, пока папа собирался на работу (!), при этом папа частенько его отчитывал за что-то, потом приглашал пить чай и они уезжали в больницу. Папа проработал главным врачом больницы 19 лет, до второго инфаркта, после которого ушёл работать челюстное-лицевым хирургом в стоматологию.
С соседями по дому мы дружили. Нас, детей почти одного возраста, было четверо – Славик и Вова Лянгузовы и мы с двоюродным братом Сергеем.
Наши соседи Слава и Вова Лянгузовы со своей мамой Азой Александровной
Часто на пустыре за домом мы играли в лапту, в штандер, в козла, в вышибалы. Для лапты биту нам мой папа делал. Иногда в лапту с нами играли наши папы. А в городском парке Юность была городошная площадка, где много лет играли в городки, приходили взрослые дяди и играли на вылет. Мне кажется, в городах современные дети теперь совсем не играют в такие игры, теперь им, к сожалению, всё заменяют виртуальные компьютерные, а жаль…
Парк тогда был ещё совсем новый, молодые деревья только подрастали, были высажены очень красивые кустарники и много цветов. Вход в парк был под аркой с огромными колоннами, с двух сторон были маленькие окошки, где продавали входные билеты. В парке играла музыка, продавали газировку на тележках, а сиропы были разные, особенно мне нравился вишнёвый. Продавали и мороженое, оно было в таких круглых жестяных контейнерах с крышками, которые стояли в тележке со льдом и продавщица накладывала мороженое в формочку, снизу в ней лежала вафелька, потом она выдавливала всё это из формочки и сверху клала такую же вафельку – получалось такое мороженое колёсико, которое нужно было лизать, держа за вафельки. Это было очень вкусно!
По воскресеньям мама ходила делать маникюр и брала меня с собой. В парке стояла небольшая будка, где была парикмахерская и фотоателье. Я сидела на стуле и ждала маму, а из репродуктора доносилась песенка: «Воскресенье,- день веселья, песни слышатся кругом! С добрым утром, с добрым утром и с хорошим днём!..». Это значило, что было 10 утра и начиналась юмористическая передача «С добрым утром», я с удовольствием её слушала. Вообще, радио в то время занимало большое место в моём культурном развитии. Дома у нас был радиоприёмник «Исеть», под крышкой которого был ещё и проигрыватель для пластинок. Передачи тогда были очень хорошие – часто по воскресеньям передавали сказки, рассказы для детей, очень часто звучала классическая музыка. А вечером начиналось самое интересное – передавали радиопостановки. Диктор говорил: «В эфире радиоспектакль …» и я с замиранием сердца слушала. Я была непослушным ребёнком, меня часто в наказание ставили в угол, а рядом стоял приёмник, и я, удобно устроившись на корточках, слушала радиопередачи. В память врезался один спектакль про мальчика Родьку, родители которого были верующими, а он хотел вступить в пионеры, отказывался молиться и сбежал из дома в школу на пионерский сбор. Но родители его поймали, избили и он умер. Я ревела очень долго (родители думали, что я раскаиваюсь), было немыслимо, чтобы родители так поступили со своим ребёнком, что же это за изверги? Вот какая была пропаганда, сейчас трудно представить, что это было! Но чаще радиоспектакли были классические, с замечательными актёрами, в прекрасном исполнении, по-моему, их можно слушать вечно, открывая для себя каждый раз что-то новое…
Моей учительницей после переезда стала Галина Алексеевна Персиянова. Её сын Игорь тоже учился в нашем классе, жили они на нашей улице в двухэтажном каркасном финском доме с эркерами, на 8 семей. Школа № 1, которая находилась недалеко от нашего дома, была уже переполнена, и в классах сидело по 40 человек, поэтому для детей, прибывших из Новосолёного под начальную школу был переоборудован барак – общежитие, как раз напротив нашего дома. Это было классно! На переменах я могла бегать домой, утром тоже можно было не вставать рано. Учились мы там до 4 класса, когда в ноябре была открыта наша 7 школа. Так мы всем классом и перешли в новую школу. Идти туда надо было около 20 минут, мы собирались все кто жил на нашей улице и шли в школу вместе. Осенью и весной грязь в городе была непролазная, кругом стройки, тротуаров не было, возле школы поставили большое корыто с водой и все мыли там свою обувь. Зато в новой школе был буфет и там продавались пирожки с повидлом за 5 копеек, котлеты за 7 копеек и кисель, всё это было очень вкусное! Территория школы была голая, не благоустроенная, заросшая сорняком и весной мы всей школой высаживали во дворе саженцы тополей и акаций, кусты сирени, а потом мы поливали эти деревья, каждый класс свои, пока они не подросли. Огромные пирамидальные тополя стоят там до сих пор, напоминая мне о школьных годах.
Школа № 7 г. Волгодонска, наши дни
Наш класс был очень дружным, хотя хулиганили много. Но учились мы хорошо, в нашем классе было двое золотых медалистов и 5 человек (в том числе и я) получили серебряные медали. С пятого класса началась «кабинетная» система – мы переходили в кабинеты физики, химии, биологии. Кабинеты были очень хорошо оснащены, был даже лингафонный кабинет, где у каждого были наушники и мы слушали тексты на английском языке. Одно крыло школы занимали столярные и слесарные мастерские, где мальчиков на уроках труда учили работать по металлу и дереву. А у девочек в это время были уроки домоводства. Мы готовили салаты, даже борщи варили, нас учили кройке и шитью. Очень хорошо были поставлены спортивные дисциплины, особенно спортивная гимнастика. Наши гимнасты занимали не раз первые места на первенствах области и даже страны. Я очень хотела и даже начала заниматься гимнастикой, но родители решили отдать меня в музыкальную школу. В Волгодонске музыкальной школы ещё не было и меня записали в школу Цимлянска в 19 км от Волгодонска, куда ездить нужно было 3 раза в неделю на автобусе. И я, десятилетняя, ездила туда после уроков. По воскресеньям были занятия хора и мы с моей лучшей подругой Людой Паламарчук, которая была на год старше, ездили на хор вместе. Об этих поездках стоит рассказать отдельно.
По воскресеньям в городе устраивали сельскохозяйственные ярмарки, куда съезжались люди со всех окрестных станиц и посёлков. Они располагались на большом пустыре за городом и как раз там была остановка автобуса до Цимлянска. Кстати, ярмарки были просто шикарные, я помню, что там продавалась чёрная икра прямо в бочках (у нас она стояла всегда в банке на столе и нас заставляли её есть каждый день), огромные тыквы, горы кукурузы, мешки семечек, туши мяса, горы осетров и сомов. А однажды видела, как продавали (или показывали? ) огромную белугу метров 5-6 в длину, она плавала в брезентовом бассейне, наполненном водой и вокруг стояла толпа зевак. Так вот нам с Людой нужно было умудриться влезть в переполненный автобус, который штурмовала толпа взрослых людей с мешками и кошёлками. Это была ещё та песня! Нас толкали, отжимали локтями, давили сзади, но всегда нам удавалось как-то забраться в автобус! После занятий мы шли не спеша по красивому приморскому городу Цимлянску, гуляли по приморскому парку, заходили в ротонду и оттуда любовались морем. Мне очень нравился Цимлянск, он был такой ухоженный, зелёный, там пахло морем…
г. Цимлянск. Площадь Победы
Цимлянск. Вход в приморский парк
Дворец культуры Цимлянска. Здесь была музыкальная школа
Памятник строителям Волго-Дона при въезде в Цимлянск
Цимлянск. Ротонда в приморском парке
Через год музыкальную школу открыли в Волгодонске и нас перевели туда. Инструмента у нас не было и я ходила заниматься к Люде. Она мне много помогала и тогда, и потом, уже в старших классах, и когда я поступила в институт она меня опекала и заботилась обо мне, как старшая сестра. Я её очень люблю, жаль, что пути наши разошлись… А тогда, в музыкальной школе, мы часто играли в четыре руки, а пела она гораздо лучше меня и часто солировала в хоре.
Наконец с большим трудом родители купили мне инструмент. Это было пианино фирмы «Ростов Дон». Оно было такое тяжёлое, что его привезли на грузовике и сгружали с помощью подъёмного крана, а потом мы всей семьёй и с соседями тащили его в дом. Мой маленький брат бегал вокруг и кричал: «Вот какАя у нас теперь пиАнинА!», все хохотали… Он был смешным ребёнком, но если уж «вбивал» себе что-то в голову, то точно добивался своего.
Одним из первых в городе был открыт «игрушечный» магазин. Игрушек нам покупали очень мало, но можно было ходить в этот магазин и всё там рассматривать. Однажды, когда родители были в отъезде, а с нами оставалась тётя Стася, Юра потащил её в магазин, где заранее присмотрел себе игрушечное ружьё. В магазине он начал это ружьё выпрашивать. Тётя долго сопротивлялась, ведь деньги были оставлены только на продукты. Но так как она очень любила брата, то не смогла устоять и купила ему это ружьё за 2 рубля 10 коп. Счастью не было предела! Когда приехали родители, они его здорово поругали, однако это ружьё было его любимой игрушкой долгое время, он даже требовал класть его в собой в кроватку. Спал брат в спальне родителей и, чтобы он не упал ночью, папа сделал такое ограждение из доски, которую выстругал гладко и покрасил в голубой цвет. Однако это брату не понравилось и он долго ревел, что из-за доски ничего не видно. Тогда папа вырезал в доске большую дыру на уровне его лица, чтобы он мог видеть родителей, спящих рядом. Только после этого он успокоился.
Года через три учёбы музыке мне это разонравилось, ведь нужно было заниматься всё больше, а мне хотелось побегать во дворе, почитать побольше, да просто поболтать по телефону с подружками. Я решила бросить музыкальную школу, но маме сказать боялась и просто перестала туда ходить. Вернее, уходила из дома с папкой для нот, болталась где-нибудь и приходила домой в положенное время. Родители были на работе с утра до ночи, а тёте Стасе я говорила, что иду на урок. А дома я делала вид, что занимаюсь, сама играла какие-нибудь лёгкие песенки, а тётя не вдавалась в мои уроки. Где-то через месяц таких прогулок мама случайно встретила мою учительницу Аиду Григорьевну Волкову и спросила, как мои успехи? Та удивилась, она думала, что я болею. Мама всё поняла и так меня отчитала, что мне больше не захотелось обманывать. Со слезами я стала учиться дальше под неусыпным контролем. Зато в старших классах я, наконец, почувствовала результат общих усилий, когда начала играть сложные и красивые вещи и меня это так увлекло, что я могла часами сидеть за инструментом, оттачивая каждое произведение и наслаждаясь музыкой. Окончила я музыкальную школу на отлично. Я так благодарна маме, что она не пошла у меня на поводу, теперь я понимаю, что музыкальная культура и правильное восприятие музыки воспитывается именно музыкальным образованием, а в нашей школе было хорошее образование. Моя учительница Аида Григорьевна обладала замечательным сопрано и на городских концертах всегда пела романсы, очень хорошие были учителя сольфеджио, и особенно музыкальной литературы.
Моя мама очень любила кино, и, несмотря на усталость после работы, буквально «на аркане» тащила папу на последний сеанс, где он благополучно засыпал, зато мама смотрела все новые фильмы. Вначале кино показывали во дворце культуры Юность, но вскоре построили новый кинотеатр, который назвали Восток, а площадь, где он стоит и до сих пор, назвали площадью Гагарина и установили бюст первому космонавту. Я помню день, когда Гагарин полетел в космос. У нас шёл урок, и вдруг шум в коридоре, потом дверь распахивается в класс врывается чей-то голос: «Человек в космосе!», мы все вылетаем в коридор, где уже полно учителей и учеников, все кричат ура!, обнимаются и радуются. Потом нас отпустили домой, на улицах тоже было много радостных людей, которые поздравляли друг друга. Вечером мы пошли к соседям (у них был телевизор, а у нас не было) смотреть новости о Гагарине, было такое праздничное настроение, это событие всех объединило, кругом только и говорили о Гагарине, взрослые даже всерьёз считали, что скоро наши космонавты полетят на луну!
Парк Юность постепенно благоустраивался, сделали красивую танцплощадку и построили летний кинотеатр. Мы, подростки, бегали туда смотреть фильмы, но нас не пускали внутрь и мы умудрялись залезать на молодые тополя, которые росли вокруг, и оттуда пытались что-то рассмотреть. Мало того, что нас гоняли, так ещё и нужно было успеть занять место на дереве, желающих было гораздо больше, чем деревьев. Если не удавалось залезть на дерево, приходилось только слушать и пытаться подглядеть в щёлку дверей.
Вход в парк Юность в наши дни
Дворец культуры Юность на площади Ленина, Начало 50-х годов. За ним – парк Юность
Закладка первого в городе парка Юность, 1951 год
Мой маленький брат к тому времени уже подрос и всё время пытался увязаться за нами, а мне совсем не хотелось с ним возиться, я пыталась от него сбежать, за что он кидался на меня драться, швыряя в меня чем попало. Однажды он кинул в меня утюг, я чудом увернулась. Чаще он гонялся за мной вокруг стола, возле которого у мамы стояло кашпо с цветами. Кашпо, как правило, падало, и если я не успевала его подхватить, все цветы с землёй были на полу, тогда война заканчивалась и мы вместе убирали следы наших сражений. Юра очень любил сладкое, если в доме появлялись конфеты, то он съедал их моментально. Маме приходилось прятать сладости в буфет и запирать на ключ дверцу, но ключ всегда оставался в замке. Буфет состоял из двух частей и в верхнюю Юрик никак не смог бы залезть. Он просил это сделать меня, мне было разрешено давать ему по одной конфетке. Однажды я, как обычно подставив стул, залезла на нижнюю часть буфета, отперла замок и стала открывать дверцу, но она не открывалась. Я потянула сильнее и вдруг вся верхняя часть буфета стала на меня падать. Я ужасно испугалась, пыталась придержать руками и как-то успела увернуться, а вся верхняя часть буфета с посудой рухнула вниз. Мы ревели на два голоса, но делать нечего, надо как-то всё исправлять. Мы позвали соседских ребят и все вместе водрузили буфет на место. Половина посуды была разбита и мы отнесли осколки на мусорку. Мама сначала даже ничего не заметила, а когда заметила, мы рассказали ей только часть происшедшего, умолчав о том, что буфет падал. Не помню, ругали ли нас за это. И только став взрослой, я рассказала маме всё, она была в ужасе, что меня могло бы покалечить.
Однажды, когда брату было года 3-4, мы чуть было его не потеряли. В то время он уже ходил в детский сад, а тётя работала, но приходила домой раньше мамы и забирала Юру из садика. Он был очень живым ребёнком, но в этот день показался ей каким-то сонным. Воспитательница сказала, что он просто плохо спал в тихий час. Дома он тоже сразу лёг на диван, мама решила уложить его пораньше. Юра спал в спальне родителей в своей кроватке. Ночью мама проснулась от каких-то звуков. Прислушавшись, она поняла, что ребёнок как-то странно хрипит. Мама включила свет и пришла в ужас: лицо ребёнка представляло собой один большой отёк, глаз было не видно совсем, он еле дышал ртом! Хорошо, что родители были врачами, они, поняв что случилось что-то серьёзное, не стали его трогать, а вызвали скорую и ЛОР врача. Приехал сразу Василий Иванович Ширшиков – замечательный врач с золотыми руками и светлой головой. Только взглянув на ребёнка, тут же приказал привезти передвижную рентген установку, сделали рентген черепа и лицевых костей. Подняли лаборанта, проявили снимок…Оказалась раздроблена решетчатая кость черепа! Что могло случиться? Утром папа пошёл разбираться в детский сад. И что же оказалось? Воспитатели на прогулке решили поиграть с детьми в прятки, поставили водить Юру, завязали ему глаза, и он должен был с завязанными глазами ловить остальных детей. Рядом стояла чугунная садовая скамейка, такая как раньше в парках стояли, ребёнок запнулся о поребрик и, с размаху упав на скамейку, ударился лбом о чугунный край. Потом воспитательница призналась, что кровь никак не могли остановить, вылилось около литра! Но самое плохое, что они скрыли происшествие, не вызвали скорую помощь, не позвонили родителям, не сказали ничего тёте, переодели ребёнка и отдали как ни в чём не бывало! Опуская подробности скажу только, что Василий Иванович сделал уникальную операцию, достав обломки кости через носовые ходы и спас брата. Слава Богу за всё!
Брат Юра на своей любимой педальной машине,
которую ему купили после выздоровления
Когда к нам переехала папина младшая сестра тётя Валя с семьёй, а потом и папин отчим дед Егор с женой тётей Ганей, стали часто собираться на праздники и просто так все вместе, и обязательно пели. Пели они замечательно, на три голоса, знали много песен. Любимыми были: «Ой да по речке, ой да по Казанке сизый селезень плывёт, Ой да люлиии, ой да люли сизый селезень плывёт…». Всегда запевала тётя Валя… «На речке, на быстрой на том бережооочке где мыла Марусенька белое плаатье» и дальше все подхватывали «Где мыла Марусенька белое плааатье приплыли к Марусеньке беелые гууси». «По диким степям Забайкалья» мы с братом знали с самого детства – это была наша колыбельная, папа нам пел её, когда укладывал спать сначала мне, потом брату, потом моему сыну. Мы её тоже пели своим детям и внукам. (Сейчас, когда папы и его сестёр уже нет с нами, собираясь редко за общим столом, мы, их дети и внуки, поём все эти песни.) Иногда, под настроение, пели частушки. Сколько их знали папа и тётя Валя! Соревновались – кто кого перепоёт. Частушки все были их вятские, жаль, что не записывала, а теперь уж не вспомню. Мама моя петь не умела, но всегда заказывала свою любимую песню «Вот кто-то с горочки спустился, наверно милый мой идёт, на нём защитна гимнастёрка, она с ума меня сведёт» и все с удовольствием выполняли её заказ. Когда родители собирались своей большой компанией, они тоже пели, но песни были уже другие, пели часто по песенникам – были такие книжечки с текстами песен, иногда и с нотами, пели также романсы, какие-то шуточные, переделанные песни, я таких больше нигде не слышала.
Мой папа очень любил свой дом и двор. Он с любовью выбирал и сажал деревья, которые привозил из питомников. Кстати две яблони, посаженные его руками, живы и плодоносят до сих пор. Ещё он любил делать скворечники, и в саду их было несколько. Он сыпал птицам корм, и зимой его клевали синички, а ранней весной прилетали первые скворцы и начинали выводить свои трели. Ещё у нас в саду, на деревянном телеграфном столбе, много лет жил дятел. Иногда он улетал, но чаще старательно долбил наш столб, что-то там выискивая. Когда папа умер, дятел пропал, а пару лет назад снова появился какой-то дятел и знакомо застучал по стволу дерева.
Ещё у папы были куры. Кормил он их сам, смешивая ингредиенты по всем правилам, доставая где-то костную и рыбную муку, зерно, добавлял комбикорм и мелкие камешки, а также витамины; увеличивал световой день в курятнике. В общем делал всё по науке! В результате куриные яйца у нас были самые вкусные, какие я когда-либо ела. Одно время папа завёл кроликов. Они быстро плодились и у нас появилось диетическое мясо. Шкуры кроликов папа выделывал сам и сдавал в такое место, которое называлось «заготконтора», за них можно было получить разные дефицитные товары. Помню, всё лето у нас была трудовая повинность – собирать траву кроликам и мы рвали её в степи за нашей улицей. Но любимым занятием папы была всё-таки рыбалка.
В начале 60-х годов в городе был открыт большой продуктовый магазин. Назывался он «двадцатьпятый» . Так и говорили: « Надо сходить в двадцатьпятый…» Я помню, что там продавалось сливочное масло в огромных брикетах, упакованных в вощёную бумагу и продавщица резала масло на кусочки с помощью тонкой проволоки, натянутой между двух палочек. В таких же брикетах продавалась и прессованная чёрная икра, которая называлась паюсной, икринки в ней были плоскими. А заворачивались все покупки в крафтовую бумагу. В магазин ходили с такими вязаными сетками с ручками, которые назывались «авоська», ведь полиэтиленовых пакетов тогда ещё не было, а авоську можно было положить в карман «на всякий случай», авось пригодится.
Зимой в городе заливали каток и все «от мала до велика» ходили кататься на коньках. Каток был хорошо освещён, украшен флажками,по вечерам играла музыка, мы очень любили там кататься. Родители мои на каток не ходили, нас всех водил туда сосед Михаил Данилович Лянгузов. Он был очень спортивным, летом бегал по утрам, зимой ходил на лыжах. Папа лыжи тоже любил и иногда присоединялся, а вот коньки не любил. Мама, выросшая на юге, зимние виды спорта не любила, зато очень хорошо плавала и это было её любимым занятием почти до 90 лет. Ещё она очень любила вышивать и делала это виртуозно, её вышивки много раз получали призы на городских выставках, она одаривала ими всех своих детей и внуков.
В 1968 году я окончила школу с серебряной медалью и поступила в медицинский институт, хотя мама хотела, чтобы я училась в политехническом. Но это уже другая история…
———————————
На фото, предпосланном статье: родители в компании друзей, 1963 год. Между ними – Антонина Ивановна Петросова, зав. поликлиникой.