© 2013 galina vadimovi_4

Вадимовы – штрихи к родословию

Екатерина Петровна Ключевская
Кандидат искусствоведения (Казань)

 

 

Семья священника

Петр Иосафович Вадимов – священник немалого прихода в с. Арда (Рождественское) Козьмодемьянского уезда Казанской губернии. Приход существовал там с 1745 г. В 1816 г. на средства прихожан была построена каменная двухпрестольная церковь. Главный, холодный придел освящен в честь Рождества Христова, теплый – во имя cв. Апостолов Петра и Павла. Помимо самой Арды к приходу были приписаны Кутерга-Ершова с околодками Имятеев, Шатигов, Сорокаев и Котенов, смежная с Рождественским Большая Арда с околотками Озерки, Паулкин, Кузькин, Мазикин, Изеркин, Алемкин и Сенюшкин, а также село Мадара в 25 верстах – всего 388 дворов, 1183 мужчин и 1314 женщин. Население было смешанное, половину прихода составляли крещеные черемисы. Поэтому Козьмодемьянский уезд с миссионерской целью неоднократно посещали архиепископы, особенно много поездок совершал архиепископ Арсений. Возможно, и отцу Петру Вадимову доводилось бывать на подобных встречах архипастырей.

Обучившийся в Казанской духовной семинарии Петр Вадимов в сане дьякона состоял с 1862 г., священника – с 1875 г. В Арде служил с 1887 г., в 1908 г., в возрасте 70 лет был награжден камилавкой. В сослужении с ним состояли дьякон Николай Павлович Павлов 38 лет, из 3 класса учительской семинарии. С 1905 г. – законоучитель, и исполняющий должность псаломщика Михаил Константинович Увицкий 20 лет, из 3 класса духовного училища [1].

По традиции сыновья священников и в конце XIX в. получали духовное образование. Казанская епархия, будучи одной из самых передовых по уровню образования (три духовных училища – Казанское, Чебоксарское, Чистопольское, духовная семинария и академия), предоставляла к тому большие возможности. После реформирования 1842 г. духовные семинарии превратились, по сути, в средние учебные заведения, не уступающие по уровню образования гимназиям, и позволяли ее выпускникам продолжить образование в университетах и других светских высших учебных заведениях. Наряду с богословскими предметами большое внимание уделялось преподаванию математики, французскому языку, географии, истории. Общеизвестно, что именно семинаристы духовных семинарий пополняли ряды разночинной интеллигенции, стремясь продолжить обучение в светских учебных заведениях. Многие занимались частной учительской практикой. Судьба братьев Вадимовых Константина и Николая, обучавшихся в Казанской духовной семинарии – лишнее тому подтверждение.

Воспоминания уроженца Казани Бориса Петровича Денике (1885-1941), известного историка искусств, профессора, музейного деятеля, содержат интересные подробности; свои первые шаги на стезе образования он делал под руководством Константина Вадимова: «В 1895 году я выдержал экзамен в 1 класс Казанской 3-й гимназии, но до IV класса учился дома; со мной и братьями занимался Константин Петрович Вадимов (семинарист по образованию, учитель приходской школы, позднее – ветеринарный врач) – очень хороший учитель» [2]. Художественный талант Николая Вадимова, также обучавшегося в духовной семинарии позволил ему совершенствоваться в искусстве в Казанской художественной школе.

В Казанской художественной школе

9 сентября 1895 г. в Казани состоялось торжественное открытие Казанской художественной школы, чему способствовала не только Городская дума, но и Императорская Академия художеств. Помещение было нанято в доме госпожи Вагнер на Большой Лядской улице в верхнем этаже, состоящем из 17 комнат (здание сохранилось, ныне на нем установлена мемориальная доска «отцу русского футуризма» Д.Д.Бурлюку, обучавшемуся в школе). В школу было принято 109 учащихся, из них вольнослушателей (т.е. тех, кто, имея общее среднее образование, желал получить лишь художественное) – 68 человек. Среди них был и Николай Вадимов.

С самого начала школа быстро и успешно развивалась, получив широкий резонанс в обществе: при школе были учреждены бесплатные воскресные рисовальные классы «для художественного развития ремесленников и других лиц»; проводились воскресные чтения художественной литературы и вечера набросков; были заложены основы художественного музея и библиотеки; с 1896 по 1900 год состоялось 4 публичных выставки произведений с участием художников Петербурга, Симбирска, Пензы, Смоленска; приват-доцент Казанского университета Д.В.Айналов безвозмездно прочитал в школе курс лекций по искусству. Знаменательным событием было посещение школы действительными членами Академии художеств А. Н.Бенуа в 1896 г., Г.И.Котовым и Г.Г.Мясоедовым в 1898 г., оставившими благоприятные отзывы о ведении дел в школе. По результатам ежегодно представляемых в Академию художеств в качестве отчета о своей деятельности ученических рисунков, Академия неоднократно принимала решение «выразить одобрение школе за ее деятельность» [3].

Атмосфера школы первых лет ее существования, портреты преподавателей и учеников ярко обрисованы в воспоминаниях Ксении Николаевны Боратынской: «Каждый день я уходила в школу к девяти часам и работала там по акварели, …, а с пяти до семи у нас были вечерние карандашные классы, и мы рисовали с гипса. Преподаватели дежурили по месяцам в разных классах. Любили мы очень Христофора Николаевича Скорнякова. Это был пожилой, солидного вида человек, с какой-то доброй и серьезной усмешкой на лице. Он не был строг, но все его не смели, потому что его было трудно понять. Тиссен – высокий блондин-немец – говорил с акцентом. По правде сказать, он лучше всех школил нас, заставляя искать «пьятна теней». Толстый, немного обрюзгший, Григорий Антонович Медведев равнодушно относился к ученикам, как и ученики к нему. Совсем безразличным был Денисов Иван Андреевич […].

Каждый месяц ученики заканчивали рисунки. Преподаватели расставляли их на мольбертах по категориям, и те, у которых были лучшие рисунки, переводились в следующий класс. Одновременно с рисунками подавались композиции, и в них, больше чем в классных работах, выявлялись способности учеников. Сколько было волнений в день месячных экзаменов [… ] Старшие ученики с сосредоточенным видом приходят посмотреть наши работы. Они до нас снисходят. Вот Фешин останавливается перед моим мольбертом. Кровь у меня застывает в жилах. Смотришь на него и стараешься угадать по выражению лица: одобряет он или нет. Но он равнодушно переводит взгляд на другой рисунок, не удостоив высказать своего мнения. Подходит Беньков – этот экспансивный – «рубаха парень». Лицо широкое, простое. «Каких вы тут галок насадили, Боратынская, – говорит он, – смягчить надо; ну а так ничего» и идет дальше (галки- черные пятна теней).

Все мольберты расставлены в ряд, и на каждом рисунке синим карандашом стоит номер категории римскими цифрами и номер рисунка по порядку и качеству. Блещут первые категории, тускло глядят II-е, режут глаза III-и и где-то на отскочке небрежно стоят IV-е. На некоторых номерах I-й категории стоит желанная надпись: переведен в следующий класс» или просто «с фигур» или «с натуры». Какое счастье для тех, у кого эта надпись есть: он горд, он торжествует, он чувствует себя существом высшего порядка, которому нет дела до тех пигмеев, которые застряли в классе» [4].

Так или иначе, в той же атмосфере, в тех же классах и коридорах оказался и Николай Вадимов. И его мольберт мог стоять рядом с мольбертами Ксении Боратынской, Николая Фешина, Павла Бенькова, Леонида Овсянникова, Петра Абрамычева, Константина Лепилова и многих других, впоследствии ставших известными художниками, архитекторами, деятелями художественного образования. А пока из «Ведомостей переводных испытаний» известно, что в феврале 1896 г. Вадимов был переведен в класс «частей» (т.е.. рисования частей головы), в апреле 1897 – в головной класс (рисования голов), в феврале 1898 – фигурный, и, наконец, в марте 1899 – натурный класс, которым и заканчивалось обучение в художественной школе [5].

Почти весь первый выпуск основного состава Казанской художественной школы продолжил образование в Высшем художественном училище Императорской Академии художеств. Искушение продолжить учебу в Академии было велико и для вольнослушателя Николая Вадимова. В Академию стремились и поступали многие из провинциальных школ, но не всем удавалось там удержаться. Возможно, Николай Вадимов параллельно закончил Педагогические курсы при Академии художеств.
Сохранившиеся живописные произведения Николая Вадимова свидетельствуют о его несомненном художественном даровании, которому однако не суждено было развиться в полной мере.
——————————-
Примечания:
1. Справочная книга Казанской епархии. – Казань. 1909, с. 128-129.
2. «Он никогда никому не сделал зла…» памяти Бориса Петровича Денике: автобиографический дневник и воспоминания друзей. – М., 2006. С. 24.
3. См. об истории и деятельности школы: Ключевская Е.П. Казанская художественная школа. 1895-1917. – С.-Петербург. 2009
4. Ксения Николаевна Боратынская. Мои воспоминания. – М. 2007. С. 125,126,127.
5. Национальный Архив РТ. Ф. 546. Оп.1. Д.40. Л.11 об.; Д. 70. Л.3.

——————————-
На фото:
1. Церковь Рождества Христова в Арда ныне Килемарского района республики Марий Эл. источник
2. Б.П.Денике, гимназист
3. Ксения Николаевна Боратынская
————————————

Когда статья эта была уже опубликована, состоялась любопытная находка. В Покровской церкви села Богородского Чистопольского уезда Казанской губернии в 1869 г. служил пономарь Порфирий Вадимов. Вряд ли это однофамилиц.
————————————
В продолжение темы о священно и церковно служителях Вадимовых:
К истории церкви села Селенгуши Лаишевского уезда Казанской губернии
Вадимовы – священники земли Казанской

Отзывов: 5

  1. Вера
    01.04.2013 в 05:55 | #

    Галина, очень интересная и обстоятельная подборка. Оказывается, я плохо представляла себе, кто такие вольнослушатели, теперь знаю. Все больше удивляюсь, насколько просвещенным и развитым во всех отношениях был город Казань. Вам удается показать это. Спасибо.

    • galina
      01.04.2013 в 14:10 | #

      Казань была крупным культурным центром Поволжья до революции. Это был университетский город. Да и иных ВУЗов было не мало. Не лишне будет сказать, что в России было всего 4 художественных школы. И одна из них в Казани, как и одна из 4-х Духовных академий тоже.

  2. Вера
    01.04.2013 в 05:56 | #

    Галина, не совсем поняла вторую строчку под портретом Боратынской: «Но все его не смели». Видимо опечатка?

    • galina
      01.04.2013 в 14:03 | #

      Вера, это не опечатка, так в оригинале. Я тоже обратила при прочтении статьи внимание на эту фразу. Устаревшая форма употребления, теперь для нас звучит странно. Просто мы мало читаем, видимо, таких авторов, как Мельников-Печерский, Лесков и проч.

  3. Вера
    04.04.2013 в 11:25 | #

    Действительно, фамилия не из часто встречающихся, наподобие Воецких. Так что, скорее всего, не однофамилец. Новое деревце проклюнулось «Как куст из зерна…»?

Ваш отзыв

Ваш e-mail никогда не будет опубликован. Required fields are marked *

*
*

Вы можете использовать следующие теги: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <strike> <strong>